ЗАЖИГАЮЩИЙ НИКОЛАЙ ГАСТЕЛЛО
Также сдержанно и чётко, без всяких внешних признаков волнения, Гастелло на следующий день занял новое место – своё первое командирское место в жизни.
Тупиков внимательно наблюдал за ним со своего места. Придирчиво контролировал каждое движение – придраться было не к чему.
Когда вылезли из машины, Тупиков ждал, что Гастелло задаст обычный для всех лётчиков взволнованный вопрос:
- Ну как, товарищ командир?
Но ничего подобного не произошло. Гастелло молча ждал, когда командир заговорит. Тупиков хотел было отпустить его, так ничего и не сказав, но не выдержал и протянул руку:
- Поздравляю Вас командиром корабля.
Гастелло молча отдал честь.
Тупиков минуту думал: «Какой же корабль ему дать? Может быть, семёрку?.. Нет, нельзя. Молод – не справится. На семёрке – худший экипаж в бригаде. Подвёл уже двух командиров… А впрочем, пусть-ка попробует. У этого зубы, кажется, крепкие».
- Примете голубую семёрку, - сказал Тупиков.
- Есть принять голубую семёрку.
Тупикову было немного досадно на эту неожиданную для молодёжи сдержанность, но, может быть, за нею и кроются как раз те качества, какие нужны, чтобы взять в руки трудный экипаж семёрки?
Командир отряда продолжал внимательно наблюдать за Гастелло. Этот молчаливый человек заинтересовал его.
С каждым днём, Тупиков убеждался, что молодой лётчик – не только не худший в отряде, но может кое-чему научить и других командиров кораблей.
Люди из экипажа голубой семёрки стали самыми подтянутыми не только в отряде, но, пожалуй, и во всём полку. Техник – хозяин семёрки почти перестал прибегать к помощи инженера полка, как прежде, когда он обращался к нему по всяким пустякам. Теперь на семёрке почти всё делалось руками экипажа. Всякий свободный час заполнялся беседами на технические и политические темы. Беседы проводил сам командир корабля.
И при этом, что больше всего заинтересовало командира отряда и комиссара полка, - люди Гастелло никогда не жаловались на перегрузку, на отсутствие свободного времени, тогда как прежде они немало служебного времени тратили на свои личные дела.
По бригаде прошёл слух о душевной чистоте и справедливости командира семёрки. Оказалось, что облик Гастелло, как он рисовался посторонним, мало соответствовал тому, что о нём говорили члены экипажа. Никому из них Гастелло не только казался замкнутым, но скоро стал для них такой крепкой, неотъемлемой основой коллектива, что люди не могли себе представить экипажа без его командира.
Н. Шпанов "Николай Гастелло", 1948
